Пустота и букет хорошо написанных цветов

Игорь Самолет о своих последних проектах и текущем времени

Этой зимой художник Игорь Самолет представил сразу два новых проекта. Один из них — «Поздравляем! Вы перешли на следующий уровень» в ангаре галереи fābula, где центральным объектом экспозиции стала многоуровневая инсталляция, напоминающая ярмарочную карусель и состоящая из книжных иллюстраций Ивана Билибина и скриншотов новостных сводок ТАСС. Какие темы сейчас интересуют художника, как изменился его визуальный язык и куда исчез цвет — обо всем этом читайте в интервью, которое дал Игорь Самолет ArtTube.

В одном из наших прошлых интервью, которое было посвящено твоему проекту 2018 года «Взаимные обвинения», ты говорил, что первую свою тотальную инсталляцию сделал больше 10 лет назад в Сыктывкаре и тогда решил, что в жизни больше ничего подобного делать не будешь. Поскольку она требовала колоссальных ресурсов, а потом еще и возникли проблемы с хранением всего этого. Что в итоге сподвигло тебя вновь обратиться к инсталляции?

Игорь Самолет: Забавно, что мы начинаем интервью с упоминания проекта «Взаимные обвинения». В каком-то виде он описал сегодняшнее время. Мы в итоге оказались в декорациях той инсталляции... Кажется, мне помогает какая-то глупость. Инсталляция — это энергоемкий процесс, нужна площадка, материалы и все прочее. И ее в целом сложно монетизировать и хранить (если такая задача ставится). Часто я загораюсь каким-то найденным образом и не думаю уже о прагматической стороне дела, эта страсть двигает меня создавать масштабные проекты. С инсталляцией в галерее fābula как раз и получилась такая история. Я только что открыл в Рихтере выставку, и казалось, что нет никаких сил. Но зависший в голове образ, который вступал в диалог с декорациями предпраздничной Москвы, не оставлял шансов — надо сделать именно сейчас. И нашлось место, силы и возможность.

У тебя есть свой подход к созданию инсталляций. Ты говорил, что делишь работу на несколько этапов и начинаешь с того, что собираешь контент. Как проходила эта работа здесь?

И.С.: Работа над проектом началась с желания разобраться с двойственностью ощущений от праздника и общего настроения, между двумя этими состояниями возник разрыв, куда и пролезла сначала смысловая, а потом и реальная конструкция. Контент как основная формообразующая, к которой я обращаюсь последние 10 лет, расположен на втором ярусе инсталляции — это новостные сводки ТАСС. Контент в прямом воздействии выступает здесь как контекст, чтобы зафиксировать точные временные рамки создания работы, обстоятельства ее создания. Условно, и через 30 лет, без медиаторов и текста, зрителю будет понятен исторический нарратив проекта. Отличие от других моих работ в том, что тут я использую не свой личный контент, то есть мою реакцию на внешние или внутренние обстоятельства, а объекты для реакции — новости. На сегодняшний момент возможность публично реагировать имеет ограничения, и не хочется реализовывать ее в этих рамках, все равно ты где-то срежешь.

Раньше ты действительно в большом количестве использовал личные фотоархивы, в том числе для создания трехмерных объектов. На этой выставке их почти нет, зато есть макеты книжных иллюстраций и эскизов Ивана Билибина. Можно ли сказать, что в твоих художественных практиках в последнее время появляются новые сюжеты и элементы? В проекте для галереи «Сцена» в Рихтере «Пар из кипящего чайника обжигает листья розы, в моих силах это остановить, но я ничего не делаю» я увидела, например, что у тебя появилась графика, которой ты раньше никогда не занимался.

И.С.: Да, так можно сказать. В прошлом году я придумал цикл «Опыт уязвимости», в рамках которого я посетил пять стран и сделал там 12 проектов. Для меня поездка стала возможностью пересмотреть свои подходы в искусстве. Попадая в незнакомую среду, где другой язык и менталитет, ты, конечно, не можешь быть постоянно верен своим найденным ранее визуальным кодам. Так возникли спектакль, инсталляция с природным газом, мраморные плиты, игра. Как будто бы я перестал стесняться быть разным. Мне кажется, у меня раньше был комплекс на эту тему. И как раз тогда я задался вопросом: а почему я графику не делаю? Я же рисующий человек, учился на живописца до 25 лет.

Я помню, ты говорил, что раньше мыслил себя живописцем, ходил с этюдником по русскому Северу и рисовал пейзажи с рекой, заброшенные деревни…

И.С.: Именно. И вот ты сидишь, к примеру, в Батуми в горах, где из материалов у тебя только маркеры, и начинаешь фантазировать в таком формате, потому что есть лишь такие условия. В Москве я бы до этого не дошел. Вцепился бы в свой пенопласт. Но за время путешествия я соскучился по большим масштабным вещам, поэтому я очень обрадовался возможности сделать подобный проект в галерее fābula, спасибо Алине и Лене, что произошел этот мэч.

А чем тебя заинтересовали иллюстрации Ивана Билибина? Что они символизируют тут? 

И.С.: Изначально это была история про ростовые фигуры. В разных туристических местах всегда стоят вот эти картонные или фанерные персонажи с окошками для лиц, которые оформлены, как правило, с каким-то национальным уклоном и отсылают к истории места. Еще они всегда очень интересно выглядят: в горах или у моря стоит такая фигура — и сквозь окошко на месте лица просвечивается пейзаж. Получается несколько магический образ, и мне он сильно запал. Когда я уже подошел к тому, какие именно иллюстрации взять за основу, то как раз и вспомнил про Билибина. С одной стороны, мне интересны сами иллюстрации, поскольку они сказочные — и здесь появляется дополнительный слой: а кто ты в этой сказке? Ты Баба Яга, богатырь, волк? Тут важна еще и биография самого Билибина: он же уезжал в эмиграцию на продолжительный срок.  

Мы упомянули твою выставку в галерее «Сцена» в особняке Рихтер, а есть ли что-то общее между ней и проектом в галерее fābula? Или это две совершенно разные истории? 

И.С.: В Рихтере проект вырос из следования маршрутам моих коллег и сопутствующего ему опыта «внедомности». В галерее fābula эта тема возникает в виде чемоданов внутри круга из ростовых фигур. Оба проекта тянут покрывало нашего времени, но с разных сторон.

Во время экскурсии по твоей выставке в галерее fābula некоторые зрители обратили внимание, что твой визуальный язык стал более мрачным. 

И.С.: Он стал не мрачным, а скорее монохромным. Исход в монохром в моих работах совпал с исторической кривой и общими настроениями. С другой стороны, когда есть цвет, все на него отвлекаются и как будто бы забывают про содержание. Получается веселый аттракцион и, как я увидел на практике, не все мои высказывания проходят через эти сверкающие яркие пятна, а мне хотелось, чтобы ту мысль, которую я закладываю, могли считать. Поэтому форма стала более сдержанной и монохромной. Мне лично цвет не мешал, но мешал зрителю понимать меня. Все думали, что я про какой-то праздник все время говорю. Меня даже называли «художник-праздник»! Ну какой праздник? О чем вы? 

Если говорить о происходящем вокруг, как события последних двух лет повлияли на тебя? 

И.С.: Повлияли в виде стресса и возросшей тревожности. Я уже упоминал свой цикл 2022 года — «Опыт уязвимости». Уязвимость открывает в тебе что-то, про что ты уже давно забыл. Она является проводником не только для страхов, но и для энергии, которая дает возможность преодолеть эти страхи и перевести свои знания и умения в новый регистр.

А если говорить о твоих художественных практиках? 

И.С.: Кажется, они как раз пригодились. Все методы, которые я использовал ранее, помогли мне создать работы в виде документа времени. Мне кажется, у произведения может быть такая функция. Я часто думаю, что эти работы как сигнал из 2023 года, который ты запускаешь в будущее, они не для себя и не на сейчас. Вопрос в другом: будет ли там, в будущем, кто-то, кто сможет принять этот сигнал и расшифровать его. Пригодятся ли эти знания? Может, мы пребываем в иллюзии — и наши сигналы затеряются, не передав ничего из того, что мы сейчас чувствуем. Оставив будущему зрителю об этом времени пустоту и букет хорошо написанных цветов.

В одном из интервью прошлого года тебя спросили, что ты почувствовал, когда досрочно закрыли выставку «Тонкие граждане» в МОММА на Гоголевском, и ты, помимо прочего, отметил, что не понимаешь вводные сегодняшнего времени, хотя раньше понимал. Что сейчас? 

И.С.: Мне было жаль, что мою работу в итоге не увидели. Что касается вводных сегодняшнего времени… да, их границы стали более ощутимы, более осязаемы, что ли.

То есть ты не можешь сказать, что тебе стало труднее работать в текущих условиях?

И.С.: В каком-то смысле стало. Из-за тревожности. Но оказалось, что я могу работать в стрессе. 

А как ты относишься к высказываниям о том, что сейчас не время для искусства?

И.С.: Думаю, если у тебя есть внутренний ресурс создавать сегодня, то это надо делать. Ты несешь ответственность только перед собой. Градус накала по этому поводу заметно упал. Первые два года мы все задавались вопросом, насколько заниматься искусством уместно или неуместно, но сейчас такого уже нет. Каждый решает сам для себя. Тут еще вопрос, для чего ты, собственно, занимаешься искусством. Если ты создаешь искусство, которое документирует/отражает сегодняшний день, то как-то странно все бросать именно сейчас, когда так необходимо документировать происходящее вокруг.

Интервью: Евгения Зубченко
Фотографии: портрет Игоря — Павел Плеханов; 
фото экспозиции — Наталья Меликова