Сетка рабица или штакетник, пионы, грядки, газон, сосны, решетчатый переплет окон веранды, шишки в самоваре – образы дачи разнообразны, как и сами эти загородные владения. Но в любом случае дача – это объект эскапизма городского жителя. Едет ли он копать картошку под радио «Шансон» или писать книгу в дачной тишине. Дачи художников не исключение. Эти беглецы, по-видимому, самый бесполезный сорт дачников: поэтизируют свой дачный быт или просто наблюдают за ним, ловят обрывки дачных разговоров, интересуются ненужными дощечками и камушками, рисуют портреты оцинкованных ведер, фиксируют окружающее...

Слово «дача» в одном из значений описывает загородное владение горожанина, счастливое обладание «своей» землей, но одновременно лексически закрепляет в себе как бы неполную принадлежность этого счастья означенному горожанину, все время напоминает о «данности», точнее, «выданности» этого куска земли. В отличие от показаний или взятки, которые гражданин обычно дает государственной системе или ее представителям, эта дача, наоборот, исходит от системы, сверху вниз. Гражданин может благодарить и кланяться.

Слово использовалось для обозначения выданных наделов земли еще со времен Ивана Грозного. Но в наши дни и купленный в собственность участок с домом может называться дачей, если там не живут постоянно. То есть, «выданность» – уже не всегда атрибут дачи, категория временности важнее. Так что домик у моря, где городской житель (пусть даже и художник) появляется время от времени – тоже, в сущности, дача. Итак, начнем. Затемнение. Занавес беззвучно раздвигается. «Очень хорошо отделанная летняя дача. На клумбах высажены ранние цветы, дорожки аккуратно посыпаны красным песком. Светлый летний вечер. Под деревьями, в шезлонге, расположились две женщины…»