И тьмы сосуд, черневший предо мною,

Как адские котлы с их страшным наполненьем

Из лунных снадобий, что разлиты в затменье.

Я наклонился, чтоб тропу увидеть,

Что вниз в ущелье круто обрывалась,

И разглядел в пленительных глубинах

Зеркальной гладкости обрыв, чернее смоли,

Весь будто вымазанный темным липким дегтем,

Что смерть выплескивает с щедростью на берег,

Где обитает на неведомых вершинах.

«Город, которого никогда не было» в выставочном пространстве Перелётного кабака — не просто материальная фиксация фантазии Гоши Острецова, а комбинированный образ мифологемы художника, представленный инсталляцией «Лунный город», серией графических работ на левкасе «Время и место» и серией объектов «Кристалл судьбы» в технике фото-коллаж с эпоксидной смолой.

Мифотворчество художника, основанное на синтезе псевдо-документации города Груйтуйзена и древних сказаний о Ки́теж-граде, проявляется образом сакрального города как модели мира. «Лунный город» Острецов противопоставляет «Городу Солнца» Кампанеллы. Несмотря на то, что оба произведения утопии, для художника точка отсчета расположена в моменте романтизации недосягаемости образа мистического города.

«Город не мифологический и не сказочный, я опираюсь на документы, допускавшие существование жизни на Луне; сейчас, конечно, об этом никто не вспоминает, и это осталось чисто как исторический курьез. А ведь от этого целая культура пошла», — говорит Острецов.

В новом проекте художник работает с деревом, но подходит к нему как к сакральному материалу, обращаясь к этапам традиционной техники создания икон. Использует в качестве основы для серии графики деревянные заготовки, проклеенные поволокой и покрытые специальным грунтом.

Расположение инсталляции в пространстве галереи (местонахождение города) — это точка координат в космосе, в то же время являющаяся отражением бегства из земного мира в мир за гранью обозримого и мыслимого, что синхронизирует его с Небесным Иерусалимом как невиданным священным городом.

Главное помнить: чтобы увидеть лунный город, нужно смотреть на небо.

Дарья Глушко